- Кто там?
Судя по голосу, Танюша даже к двери не подошла.
- Пароль: «Беглый каторжник». – Я был уверен, что удачно пошутил.
Застучали каблучки по цементному полу…
Нет, вы мне покажите хоть одного мужчину, даже идущего под вооруженным конвоем собственной жены, который бы не обернулся на сладкозвучный цокот острых каблучков, способных продырявить не только размякший от жары асфальт, но и окаменевшее от вечной нужды сердце последнего алкаша!
Я давно подметил, что настроение женщины часто зависит от того, как она одета, а походка – во что она обута.
Эксперимент, конечно, жестокий, и не дай Бог вам когда-нибудь его проводить, но попробуйте обуть любую голивудскую звезду в сибирские валенки или какую-нибудь топ-модель в стоптанные башмаки, и я посмотрю на вашу реакцию. И сочувственно спрошу, не болит ли у вас зуб.

- Что ты здесь делаешь?
- Сторожу знамя.
- Как? И чем? Где твой карабин?
- Там, наверху.
- А ты почему внизу?
- Скучно же. Поговорить хотел…
- ТАК ТЫ ОСТАВИЛ ПОСТ? ОСТАВИЛ ЗНАМЯ БЕЗ ЧАСОВОГО?
- Да что с ним сделается? Не в Поливановку же я ушел!… Я войду, можно?
- О чем ты говоришь, дурень, сюда даже офицеры не заходят! Быстро иди на место, пока я тревогу не подняла.
- Ну вот и поговорили… Я к ней, понимаешь, как к женщине, а она – сразу тревогу…
- Я тоже, между прочим, обращаюсь к тебе, как к солдату – вернись немедленно на место, иначе…
- Да что ты все «на место» да «на место», что, я тебе собака, что ли?! Поговорить мне с тобой надо!
- Ты перепутал собеседника, парень… С тобой завтра военный прокурор поговорит. У тебя будут большие неприятности.
( Где-то я уже слышал эту угрожающую фразу… Ах, да, на экзамене по персидскому языку!)
- Ну, хочешь, я тебе стихи почитаю?
- Так, я вижу, человеческого языка ты не понимаешь, значит, выбираем другой… Считаю до трех, и если ты не исчезнешь, пенай на себя…
- А ты умеешь до трех-то? Не собьешься?

Не нужно было, ой, как не нужно было бросить мне последнюю фразу через уже закрывшуюся дверь, но… Как кто-то верно подметил, - чтобы научиться говорить, человеку нужно всего два года, а чтобы держать язык за зубами, бывает, и шестидесяти мало.
Странно, но факт: чем крупнее звезды на погонах, тем легче военные переносят обвинение в неграмотности. Генералы уже давно не реагируют на подобные оскорбления, чего не скажешь о мелких чинах. Не говоря уже о женщинах – вольнонаемных.
Примерно так я размышлял, трясясь на холодном заднем сиденье дежурного «Газика», уже через полчаса после «свидания» с Танюшей везшего меня по печально известному маршруту «Сокол – Саратов». (Товар, видимо, был скоропортящийся, раз уж не могли подождать хотя бы до утра).

А карабин свой, отнятый начальником караула в ту памятную ночь, я больше и не видел. Только номер сохранился в военном билете, как татуировка на жилистом теле вечного арестанта.
«Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди – профиль Сталина,
А на правой – Маринка анфас».
Владимир Высоцкий.

Итак, оружие не доверяют, домой не отпускают. Комиссовать тоже нет причин – психически вроде здоров. А присобачить куда-то надо, как –никак солдат срочной службы. И спортсмен неплохой, имеет третий разряд по легкой атлетике (хотя и бегает часто не туда), настольному теннису, волейболу (играет за сборную полка!), и даже четвертый разряд по шахматам (честно говоря, раньше я думал, что ниже третьего разряда в спорте вообще не бывает). Плюс ко всему еще и полковой запевала! И, наконец, редактор стенной газеты, черт бы его побрал!
Думало начальство, думало и решило доверить козлу капусту – меня назначили хлеборезом в солдатской столовой! Это было место, о котором мечтал каждый отличник боевой и политической подготовки. Белый хлеб, сливочное масло, сахар…
Но на этом тепленьком островке благополучия ни один чревоугодник долго не задерживался, и я, к сожалению, не оказался исключением. Хотя и сопротивлялся отчаянно…
Следующим этапом на моей военной карьере был не менее блатной пост – должность почтальона. (Да, я забыл сказать, что поселок Сокол находился в долине, а наша войсковая часть за номером 31531 – на горе, и бедному почтальону приходилось проделывать этот нелегкий, особенно в зимнее время, путь ежедневно).
Но напротив здания почты, чуть наискосок, нехорошие люди когда-то построили тот самый «гагазинчик», о котором я уже упомянул, а это значит, что на сей раз музыка играла еще короче.
Затем мой послужной список пополнился пунктом, включающим в себя даже материальную ответственность, что было категорически противопоказано моей романтической натуре – я осчастливил капитана Пинуса в качестве заведующего спортзалом и каптеркой, битком набитой всякого рода спортивным инвентарем.